Разговор с мозгом Нейла
Нейронная природа Мышления и Языка
Copyright  1994 by William H. Calvin and George A. Ojemann.

Уильям Г. Кэлвин, доктор философии, нерофизиолог факультета Департамента Психиатрии и Поведенческих Наук Университета Вашингтона (г. Сиэтл)
Джордж А. Оджиманн, доктор медицины, нейрохирург и нейрофизиолог факультета Департамента Нейрохирургии, Университета Вашингтона.

    Над раковиной для мойки рук располагается окно в операционную, и я заглядываю туда посмотреть как идут дела. Первым делом виден сине-зеленый тент, сделанный из стерильной ткани, который сооружен над Нейлом. Я помню, как видел его на предоперационном обсуждении: один пациент и двадцать любопытных докторов. Весьма необычное соотношение числа больных и лекарей, даже для этой области медицины. На обсуждение пришло много людей, подобных мне, нтересующихся тем, как работает мозг, вместе с обычными специалистами по лечению эпилепсии.
    Перед тем обсуждением, когда Нейл и я говорили о писателях, он сказал, что сам стал своего рода писателем: он отослал множество "писем к редактору" о важности пристегиваться ремнями безопасности в автомобиле. Перелом черепа, который стал причиной его эпилепсии, произошел от удара о руль, пятнадцать лет назад, во время обычной срочной поездки в магазин за продуктами.

НАД ДВЕРЬЮ ОПЕРАЦИОННОЙ сегодня горит специальный транспорант: "Пожалуйста Тихо! Пациент в сознании." Это означает, что надо прекратить обычную болтовню между персоналом операционной при спящем пациенте. Давно было открыто, что пациент в сознании не всегда может отличить, что сестры говорят о прошлом пациенте или пациенте в другой операционной.
    Но здесь не так тихо как в библиотеке. В операционной всегда что-то шумит. Что-то булькает в ждущем отсосе, регулярные бипы доносятся от монитора сердца, хор монотонных вентиляторов, скрытых в недрах дюжины разных электронных устройств, поет свою тему, но не как в большом офисе, а отражаясь от стен и потолка. Здесь есть телефон, хотя его номер не указан в общем списке. Он редко звонит, но иногда сетре приходится ответить и передать короткое сообщение.
    Только что такой звонок заставил практикантку второго года снять перчатки и покинуть операционную. Главный врач попросил ее помочь в отделении скорой помощи и хирург ее отпустил. Она видела меня на своем пути наружу и помахала рукой, когда провернулась через дверь. Интересно, что там такое происходит в отделении скорой помощи?
    Умывальная была несравнимо тише, чем операционная. Это не совсем обычное для меня место. Хотя я и не наблюдатель здесь, для меня операционная всегда напоминает чем-то Алису в стране чудес. Я никогда не стремился стать непосредственно доктором или хирургом. Не смотря на начальное медицинское образование, я скоро уклонился в сторону, заинтересовавшись загадкой мозга. Как вы командуете своей руке взять чашку? Что неправильно происходит в мозге, когда вы ошибаетесь? Как вы составляете список покупок или планируете карьеру?
    Обычно я работаю за столом, окруженный залежами научных журналов,. с одним - двумя компьютерами, скрытыми в них. Мои друзья-археологи смеются когда видят мой офис: слои залежей доходят до физики, спрашивают они. Я часто разговариваю с антропологами, лингвистами и специалистами по компьютерам о наших пересекающихся интересах. А также с психологами и исследователями приматов. Я недавно сделал компьютерную игру для шимпанзе, для измерения точности их движений.
    Основное время - я разрабатываю модели функционирования мозга. Последней моим достижением является электрический паттерн, который я назвал "гексагональной мозаикой сознания". Но я не работаю с больными, если только мои знакомые неирохирурги не пригласят меня взглянуть на пациента с каким-нибудь интересным случаем. Я - нейрофизиолог. Мозг, то, как он работает и как он возник, занимают весь мой рабочий день.
    Так что я делаю здесь в операционной? Я собираюсь "ассистировать", решать проблемы с оборудованием, если возникнут, быть еще одной парой рук. И тщательно наблюдать за пациентом, когда хирург будет воздействовать на кору мозга - кора мозга, это ведь то, что отличает нас, в конце концов, от обезьян; у нас ее в четыре раза больше.
    Редко кому предоставляется шанс видеть настоящий мозг человека, по крайней мере, не тогда, как его зона языка поддерживает разговор с вами. И как-то вспоминает слова и составляет из них предложения, выбирает что сказать вслух, а что оставить в подсознании чуть дольше. Из всего этого получается уникальная личность; в нашем случае - Нейл.
    Еще реже предоставляется шанс исследовать, как создаются эти предложения. Посмотреть где возникают имена или где они интегрируются в предложения. Видеть зоны мозга задействованные при чтении. Найти точки в мозге, где расположен синтаксис, может быть даже те "глубинные структуры, которые, по мнению лингвистов, должны быть встроены в мозг.
    Я жду, держа руки вверх, локти еще роняют последние капли воды. Я наконец уловил изменение запаха между умывальной и операционной: там, в основном, пахло мылом, здесь - стерильными простынями, которые только совсем недавно распечатали.
    Сестра меня видела, но она занята сейчас добавлением тампонов для нейрохирурга. Решив, что некоторое время ему хватит тампонов, она взяла стерильное полотенце и подошла, протягивая его ко мне. "Давайте посмотрим, у вас - семь с половиной, если я правильно помню?" Это действительно мой размер перчаток. Как она могла помнить это так долго. Я уверен, она посмотрела на мои руки и угадала.
    Вытеревшись и в перчатках, я должен пройти мимо всего нагромождения аппаратуры, ни к чему не прикасаясь. Руки - у груди как у медитирующего монаха или предусмотрительного игрока в покер. Я прошел мимо машины анестезиолога, с ее газовыми баллонами, и смог взглянуть на Нейла под стерильными простынями. Только анестезиолог может видеть лицо Нейла. Но я могу ведеть его ноги и руки и они неподвижны. Неудивительно.
     Я прибыл слишком поздно, чтобы увидеть первый акт, называемый "вскрытие". Он лежит на правом боку, так что левая половина его головы наверху. Проблема распологается именно в левой половине мозга Нейла. Для определения части мозга, ответственной за эпилептические приступы Нейла, хирург должен удалить кусок черепа размером с ладонь, открыв окно в мозг прямо над линией соединяющей левый глаз и левое ухо. Кусок черепа должен быть целым, так как его будут вставлять на место, сегодня вечером, чтобы закрыть это окно. Вскрытие - это дело пил и дрелей, хотя и самых современных и желанных для любого краснодеревщика, специально разработанные для того, чтобы предотвратить повреждение того, что внизу.
    Вскрытие всегда слегка шумно. Нейл должен спать во время его. Но оно закончено и внутривенное, кратковременное анестезирование остановлено, позволяя Нейлу проснуться. Ондолжен быть в сознании в следующем акте. При этом вероятность причинить ему боль крайне мала на этой стадии операции. Прикосновение к поверхности мозга не дает никаких ощущений прикосновения. Мозг не имеет сам по себе никаких сенсоров для таких вещей, хотя получает сообщения от всех других сенсоров в теле.
 

ОФФИС ДЖОРДЖА ОДЖИМАНА доставил бы гораздо больше удовольствия археологам чем мой с залежами литературы повсюду. ("Моя файловая система", утверждает он "В каком году ты дал мне почитать ту книгу, что тебе нужна?"). Книги больных хранятся, конечно же, в другом месте, одна из причин, почему он может позволить себе свою "файловую систему".
    Нейрохирургическая операционная; различные комнаты для консультаций в клинике; комнаты пациентов в госпитале; конференц-комнаты, где висят рентгеноснимки и обсуждаются различные аспекты заболеваний - все это "офисы" для нейрохирургов. Людей, которые могут завязать шнурки быстрее многих из нас.
    Здесь, в операционной, нейрохирург как капитан на корабле, плывущем в трудном месте, который управляет тысячами людей (ну, полдюжиной, в данный момент). Даже свет выделяет нейрохирурга. Хотя, когда вы увидите стерильное поле и мозг пациента, вы поймете, что хируг только сзади освещается светильниками, а его лицо освещено отраженным светом от сильно освещенного мозга. Вот уж действительно, в лучах славы.
    "Мы должны быть готовы черезнесколько минут использовать ручной стимулятор", сказал тихо мне Джордж, когда я наконец-то преодолел последнее препятствие. Моя задача - распаковать и подготовить стерильный бокс электроники. Я просигналил ассистирующей сестре подойти и помочь мне (легкий наклон головы и чуть поднятые локти - очень важный способ коммуникации в операционной. Хирургические маски скрывают большинство остальных мимических жестов).
    "Нейл", продолжил Джордж, слегка повысив свой голос,- "у нас тут все хорошо. Повернись чуть больше, если хочешь. Как ты себя чувствуешь?"
    "Я в порядке."- ответил приглушенный голос из под простыней,-"Что вы, ребята, там делаете?"
    "Я закрепил пленку и удаляю лишнюю жидкость, чтобы все было посуше перед следующим актом",- сказал Джордж. "Я добавил локального анестетика там, где болело, но мы все равно не будем трогать этот регион пленки очень долго." Пленка- это плотная "кожа" мозга, покрывающая его. Обычно ее можно резать и пациент ничего не замечает, но иногда требуется добавить на нее анестетика как и на кожу перед разрезом.
    Ассистирующая сестра сняла первый слой упаковки бокса электроники, не трогая внутреннего слоя. Она отступила назад и взмахнула бровями, говоря, "Это все теперь Ваше." Впервые распрямив руки, я удалил второй слой, укрывающий коробку. Светильник наверху, в галерее переместился, чтобы светить на боковой стол, где располагается бокс, арзмером с хлебницу, но наполненый электроникой.
    Только две вещи в этом боксе кажутся посторонними в операционной: обычный блокнот и карандаш. Конечно, стерильные. Я нашел ручной стимулятор и распутал провода. Мы будем использовать его для пропускания слабого электротока через поверхность мозга. Однажды я пробовал стимулировать так свою руку, несколькими миллиамперами, и все что я почувствовал - легкое покалыване, но никакой боли.
    Я повернулся посмотреть на пациента, как там Джордж заканчивает "уборку", промывая все стерильным физраствором и отсасывая его. Похоже ничего больше не кровоточит. Но мозг Нейла выглядит белым, розовым и красным, просто потому что очень много кровеносных сосудов везде пронизывают его поверхность. Мозгу требуется очень много кислорода, чтобы работать и поэтому мозг получает одну пятую всей артериальной крови, которую качает сердце.
    Для меня это выглядит как нормальный мозг, но я не эксперт, а Джордж пока ничего не сказал. Он слегка прикасается к открытой поверхности здесь и там, особенно в районе левого уха Нейла. Чувствует ли что-нибудь Нейл? Нет. 
    "Все нормально, пока", -сказал Джордж. Иногда рубчатая ткань чувствует прикосновение. Она пружинит, как старое болото. Что бы там не инициировало эпилептические приступы, которые начинаются в этом регионе, трудно понять что это. Возможно это опухоль или старый рубец. Микроскоп может покажет нам это сегодня вечером. Мы ожидаем скорее старый рубец - последствие трещины мозга Нейла много лет назад.
    "Заметил центральную борозду?", - спросил меня Джордж. Я внимательнее стал рассматривать открытый мозг Нейла, ища характерный рисунок. 
    Оп-па, какую центральную борозду? Я пропустил это - здесь явная аномалия. Поверхность мозга сложена во впадины и выступы (больше известные, как борозды и извилины), что увеличивает общую поверхность коры - весьма важная вещь, так как самые интересные функции мозга выполняются только корковыми слоями, лежащими близко к поверхности. Чем больше площадь поверхности мозга - тем больше "процессорной мощности".
    Трудно заглянуть в глубь "ущелий" (некоторые из которых, например, Сильвиева борозда, очень глубоки). Но легко рассмотреть насколько широки "холмы". И один из них очень широк - похоже что впадина, которую мы называем центральной складкой просто пропущена в мозге Нейла. По крайней мере около Сильвиевой борозды, где мы могли бы ее видеть на мозге. Ее отсутствие возможно ничего не значит, существует очень много вариантов "нормального" мозга.

     "Тебе стоило подождать конца преоперационной конференции", - сказал мне Джордж. "Нейрорадиолог ждала до самого конца конференции и потом сказала:"О, между прочим, вы, возможно, не увидете центральную складку там где вы будете оперировать." Никто другой этого не заметил и она не позволит нам забыть это".
    Магнито-резонансное сканирование - это такие магические машины, которые получают все картинки срезов вашего мозга и даже без рентгена. Оно может давать даже весьма мелкие детали и теперь МРС - часть предоперационного обследования. Оно значительно снизило количество сюрпризов в операционной, по крайней мере для данной стадии операции. Давным давно, когда Джордж учился как делать подобные операции на эпилептиках у Артура Варда, около 25-ти лет назад, они были счастливы иметь до операции хорошие рентгеновские снимки мозга, отмечающие основные кровеносные сосуды. Смещенные сосуды могли означать, что здесь опухоль. А еще раньше, четверть века назад, в Монреале, когда Артур изучал лечение эплепсии у самого Вайлдера Пенфильда (Wilder Penfield), большинство времени они были абсолютно слепы до операции. Пенфилд был пионером нейрохирургии; он размаркировал эти моторную и сенсорную полосу мозга, которые вы часто видете в учебниках; его отчеты о воспоминаниях вызываемых стимуляцией коры мозга вызывали живейший общественный интерес к проблеме, а что же, собственно, помнит мозг.
    В наши дни существует множество способов рассмотреть мозг. Компьютерезированные томографические сканеры начали революцию в этой области в начале 1970-х. Потом появились магнито-резонансные сканеры (МРС), улучшившие разрешение настолько, что мы стали видеть границу между серым и белым веществом мозга. Мы можем полностью видеть поверхность коры головного мозга, сложенную в холмы и впадины. Однако анатомия не всегда может рассказать о функции. И как хорошо она работает - вот что важно для нас. Особенно для Нейла, который готовится к операции по удалению части его мозга, с расчетом на то, что оставшийся мозг будет работать только лучше. Такие операции делаются уже более пятидесяти лет и множество пациентов было исследовано после них.
 

РУЧНОЙ СТИМУЛЯТОР выглядит как обычный фонарик, в форме ручки, к которому прикреплены два выступающих контакта в форме маленьких рогов. И конечно у него есть хвост - провода идущие к электронике. Рожки сделаны из серебра и заканчиваются маленькими шариками. Джордж обернулся и взял у меня стимулятор, еще раз проверив провода.
    "Нейл?",- позвал он, повысив голос,-"Все готово?"
    "Я думаю, да",- ответил Нейл из под простыней. "Что дальше?"
    "Теперь мы готовы к проведению электрической стимуляции, о которой я говорил тебе вчера."- сказал Джордж - "Я хочу, чтобы ты сказал мне, если почувствуешь что-нибудь."
    Джордж опустил два серебрянных контакта, пока они слегка не коснулись открытой поверхности коры мозга, и потом поднял их опять. "Чувствуешь что-нибудь?"
    "Нет. Ничего", ответил Нейл.
    В это время я сманеврировал обратно вокруг газовой машины анестезиолога так, что теперь я мог лучше видеть Нейла под стерильными простынями. Он лежал на правом боку с правой рукой вытянутой вперед на специальном подлокотнике. Над его тентом был закреплен большой поднос инструментов ассистирующей сестры и другая сторна была закрыта. Нейл видел, что я смотрю на него и я слегка поднял брови в знак приветствия.
    "Эй! Кто-то трогает мою руку!", воскликнул Нейл. Ни анестезиолог ни я и близко не подходили к его руке.
    "Какую руку?", спросил Джордж.
    "Мою правую. Как будто кто-то потер щеткой ее нижнюю сторону, она до сих пор пощипывает." Правая рука связана с левой половиной мозга и Джордж только что нашел стимулятором зону руки соматосонсорного кортежа.
    "Ослабте немного ток стимулятора." Джордж посмотрел на техника в галерее и тот через интерком ответил, что ток уменьшен с трех до двух миллиампер.
    "Опять чувствую то же самое", - сказал Нейл - "В том же самом месте, но без пощипывания." Нейл понял нашу стратегию и неудивительно - ведь он инженер, закончивший Массачусетский Технологический Институт. И он многое прочитал про мозг за эти последние несколько недель.
    "Это сторона моего лица,"- сказал Нейл - "Правая сторона. Там где щека."
    "Пощипывает ли потом?", - спросил Джордж.
    "Нет. Хотя что-то не так. Странное чувство." Это цена метода - стимулированное ощущение очень редко идентифицируется с чем-то знакомым. Например, никто из пациентов еще не сказал что его трогают карандашом.
    Все прислушиваются к Нейлу. Только обычный шум наполняет операционную, но никто не говорит. Сейчас Нейл ничего не говорит, возможно потому, что Джордж стимулирует регионы не входящие в соматосенсорный кортеж. Большинство регионов мозга могут быть простимулированы и пациент, при этом, ничего не заметит.
    Джордж оторвал свой взгляд от операционного поля и кивнул мне. Я наклонился вперед, держа стерильные руки на весу, чтобы хорошо видеть лицо и руку Нейла.
    "Кто-то двигает мою руку."- сказал Нейл. "Странное чувство, но я уверен, что не двигал ее." Должо быть Джордж стимулировал моторную зону. Движение руки Нейла не напоминало никакое обычное движение. В начале, он, как будто, потянулся к чему-то, но потом его ладонь перевернулась вверх и пальцы как-то странно расположились, как будто вовсе не собирались что-либо хватать. Стимуляция моторного кортежа очень редко дает движения, которые имели бы какой-то смысл.
    Моторный кортеж располагается впереди соматосенсорного кортежа. И, насколько я знаю, следующей должна быть челюсть Нейла.
    И точно. Я вижу как напряглись челюстные мышцы Нейла и правый угол его губ чуть-чуть дернулся назад.
    "Чувствую, как будто дантист двигает угол моих губ назад."- сказал Нейл после прекращения стимуляции. "Но не очень вежливо." - он добавил. Нет ощущения контроля над такими движениями - пациент не говорит, что он хочет что-то подвигать и потом делает это. Такие движения непроизвольны и обычно нескоординированные, при этом.
    "Ничего больше" - сообщил я, имея ввиду, что я не видел движения руки в то же время. Я стал смотреть на большой палец правой руки Нейла, ожидая что Джордж попробует стимулировать точку коры между двумя предыдущими.
    Действительно, большой палец согнулся внутрь ладони. Нейл сказал, что кто-то снова двигает его рукой. Хотя челюсть и большой палец не соседствуют друг с другом на теле, в моторной зоны их регионы расположены рядом.
    "Не вижу никаких движений челюстью" сказал я. Около границы электрическая стимуляция может растекаться и вызывать оба движения одновременно.
    Я не видел никаких движений левой руки или половины лица, но это не требовало комментариев. Я бы сильно удивился, если стимуляция левого мозга привела бы к движениям в левой стороне тела. То, что именно левый мозг связан с правой стороной тела заметили еще древние греки. Гиппократ заметил, что трамвы одной стороны головы часто приводят к параличу другой стороны тела или к припадкам.
    Теория "карт" поверхности мозга исповедуется уже на протяжении двух столетий. В начале девятнадцатого френологи, такие как Франц Джозеф Голл в Вене, предполагали, что мозг имеет детальные карты своих функций и даже предполагали, что есть отдельная зона для грамматики. Далее френологи пошли по неверному пути, предположив, что эти карты можно определить по выступам на черепе и что есть разные зоны для "демократов" и "республиканцев". Эти карты, еще популярные среди художников, совершенно не верны - но они напоминают нам, куда может забрести наука, имея хорошую идею.
    Реальная карта поверхности мозга, представляющая двигательные команды, известна немногим более столетия. Британский нейрофизиолог Джон Хьюлингс Джексон (John Hughlings Jackson) описал путь распространения эпилептического припадка. Первым высовывается язык пациента. Потом его лицо начинает дергаться. Потом пальцы, потом руки и так далее по всему телу. Такое медленное распространение припадка служит картой моторной полосы, аналогично тому, что мы более аккуратно сделали только что стимулятором на операции. Электрический ток, это грубый, но эффективный стимул моторной полосы, действующий долго, если только держать его уровень ниже границы наступления локального припадка

НА МОЕМ ПУТИ НАЗАД я увидел большой кусок черепа Нейла лежащий в специальном контейнере на подносе срестры для инструментов и прочего. Когда я вернулся и встал позади Джоджа, я заметил что он положил маленькие нумерованные кусочки стерильной бумаги на мозг Нейла, легко лежащие на его поверхности. Номер один отмечал место где Джордж в первый раз стимулировал мозг и так далее. Сестра несомненно вела учет, сколько их было использовано, хотя бы для того, чтобы все они потом были удалены вместе с тампонами. Пока же они служат отметками, напоминающими нам о результатах стимуляции.
    Вдоль моторной полосы, прямо сзади нее располагается сенсорная полоса. На традиционных картинках в учебниках их разделяет центральная складка. Но, как нас предупреждал наш нейрорадиолог, у Нейла нет этой линии, по крайней мере в том регионе, который мы можем видеть через окно в черепе. Пронумерованные отметки сенсорных реакций лежат прямо рядом с отметками моторных реакций, на той же самой извилине. Никакая складка их не разделяет.
    Во всех учебниках показывают типичные карты сенсорной и моторной полосы, но реальные пациенты иногда существенно отличаются от них. Вот почему они должны быть аккуратно промаркированы для каждого пациента эпилептической хирургии. Карты мозга отличаются также сильно как и лица. Никто заранее не знает важна или нет данная часть коры, но она может отвечать за разницу между корявыми и скоординированными движениями, между артикуляцией и заплетаниями языка.
    В коре мозга существует еще несколько моторных карт. Их трудно проявить в операционной комнате техникой стимуляции, но они известны из лабораторных исследований мозга обезьян. Моторная полоса, например, не является эксклюзивным командиром мускулов. Она также не эксклюзивный командир нейронов в спинном мозге, которые на самом деле и командуют мускулами. Премоторные регионы, располагающиеся впереди моторной полосы, имеют примерно столько же связей со спинным мозгом, как и она сама. Но потеря моторной полосы приводит к ослаблению мускулов и, если повреждения достаточно сильны, - к параличу.
    На самом деле, здесь кроются корни широко распространенного заблуждения: "В любом случае, вы используете только 20 процентов вашего мозга". Это верно только в очень ограниченном смысле. До того как рука станет плохо работать или парализуется, медленно растущая опухоль должна убить около 80 процентов региона руки моторной полосы. Однако это очень грубый тест функциональности руки. Пианист или механик, вероятно, заметят проблемы с рукой гораздо раньше этого предела. Кроме того трамва, убивающая разом около 30 процентов в моторной полосе, также приводит к параличу.
    Существует, также, несколько зон чувствительности от кожи и воспринимающая визуальная зона в задней части мозга - потеря ее приводит к слепоте. Но она тоже не одна. Никто не знает сколько их у человека, но у обезьян их открыто несколько десятков и новые открываются каждый год. Как бы не были важны некоторые зоны (вы можете быть парализованы или слепы без них), мы не можем думать о них как "центре всех вещей"
    И сенсорная и моторная зона охватывают все человеческое тело, но эти регионы скрыты от нас черепом Нейла. Ноги и ступни представлены выше, наверху полусфер мозга, где их поверхность ныряет вниз, к середине.
    Репрезентация гортани сегодня также недоступна, как и большинство слухового кортежа, поскольку они спрятаны в глубинах большой складки, называемой Сильвиевой бороздой. Карты визуального пространства располагаются сзади головы и тоже обычно недоступны, за исключением случаев удаления там опухоли. Единственная часть мозга Нейла, которая видна сегодня по причине необходимости ее оперирования - это левая височная доля и некоторые части фронтальных и средних долей. Но это очень интересная зона - она включает в себя основную часть языкового кортежа.
    Я заметил, как Джордж слегка дотронулся до височной доли еще раз, исследуя еще раз рубец ткани. И, поскольку Нейл был занят разговором с анестезиологом и не слышал меня, я рискнул на маленькую компьютерную шутку и тихо спросил: "Все еще пытаешься найти кнопку "ресет"?"
    "Нет.",- ответил Джордж также тихо,- "Я ищу место где располагается сознание."
     Это нейрологический вариант профессиональной шутки. Нет такого места где живет сознание. По крайней мере для самых интересных аспектов сознания.

СОЗНАНИЕ - это несомненно большой вопрос для нейрологии. Где здесь, в этом мозге, собственно говоря, находится сам Нейл? Может он глубже, в стволе головного мозга, покольку это то что поддерживает его бодорствование. Повреждения там могут привести к тому, что пациент перестанет дышать или, например, его давление может очень сильно подскочить.
     Или может быть он в таламусе, поскольку он помогает определить чему уделять внимание?
     Или может здесь - в зоне языка, столь видимой сейчас, которая позволяет ему выражать свои мысли, чего не могут шимпанзе? Потребуется не менее трех глав этой книги, чтобы обьяснить, как речь возникает из механизмов мозга.
     Или же он во фронтальных долях мозга, которые используются для догадок, тревог и планирования? Именно их он использовал, когда решал идти или нет на сегодняшнюю операцию.
     Есть ли среди миллиардов нервных клеток его мозга некий "командный нейрон", который включает определенное действие или клетка, специализирующуяся на узнавании облика его бабушки?
     В сознании ли Нейл, когда он нормально отвечает на вопросы, но не может запомнить ни одного события? Вообще, как он запоминает хоть что-нибудь? Как воспринимает свой мир, выбирая что вспомнить, и как решает что делать дальше?
     Как он создает что-то новое, чего не было раньше: новое предложение, которое он никогда не говорил и не слышал, или план своей карьеры? Или как возникают навязчивые идеи или глюцинации (обратная сторона функций фронтальных долей, которые мы обсудим в следующих главах).
     И, наконец, как Нейл может вмещать все это, рассматривая свою собственную персону в терминах историй, которые он сконструировал о своем прошлом? Как может он рассматривать себя на прересечении своих историй о прошлом и образов своего будущего. И как он выбирает среди них? Это, уж точно, проявление сознания.
    "Голос" возникает где-то как-то в глубине мозга до того как мы что-то скажем. Часто он говорит с нами (и, интересно, что бы это значило?). Он рассказывает истории жизни человека. Это и есть голос Нейла. Он не имел его, когда родился, но он начал рассказывать себе истории, когда был в возрасте около четырех лет и его внутренний голос полностью развился, когда он не достиг и пятилетнего юбилея. Как он создал его? Пока будет продолжаться эта операция по излечению приступов Нейла, мы будем изучать мозг Нейла и узнаем кое-что из того, как он создает этот уникальный голос.